Проекты

     Издав страшный крик, он проснулся. Вскочил. Еще не открыв глаза, пошарил руками по бурке, на которой лежал. Кремневые ружье и пистолет были на месте. Ничего не видно. Полная мгла. Как обычно после пробуждения, он повернул голову в ту сторону, где был вход. Свет не пробивался в щель между входом в пещеру и каменной плитой, прикрывающей его. Значит, еще не рассвело. Он начал вспоминать, где он и что здесь делает, почему провел ночь не в доме Шапшарки в Черкессии, а здесь, в пещере родных ингушских гор.

Берд приехал на родину вчера вечером и намеревался провести здесь два-три дня. Много лет он провел вдали от родных мест, и каждый раз с самого начала года мечтал об этих счастливых днях. Когда ему становится совсем невмоготу, он приезжает сюда, в страну своего детства, и эти несколько дней дают ему силы для жизни на чужбине. И хотя отрочество свое он провел там же, родина всегда была милее его сердцу.

Эти дни летнего солнцестояния переполняли счастьем всех   соплеменников Берда. По правде говоря, последние несколько лет у него была своя, особая причина, наполнявшая радостью его сердце. Радости было столько, сколько может вынести человек, но также сильна была и его печаль от того, что ни с кем не поделишься этой радостью. Он ощущал себя бессловесным животным, бездушной вещью, которая не может выразить свои чувства. Ничего не поделаешь! Видно, так устроена жизнь: в одном месте – переливается через край, в другом – пусто! Тем не мене, жизнь послала ему эти сладостные муки, как будто хотела наградить за долгие годы одиночества.

« Что же это меня так напугало, — вертелась в голове мысль.- Это было что-то ужасное! Интересно, далеко ли еще до рассвета? В селении о приближении утра кричат петухи, а здесь… И все же, что за удивительный сон это был?! Никогда в жизни я еще не видел ничего подобного!..» Впервые Берд был так напуган, что ему стало очень стыдно перед самим собой — ведь рядом никого не было, и никто не мог его ни видеть, ни слышать. Он утешал себя: « Я же испугался не наяву… Это был сон!»

Протянув руку к полке у изголовья, Берд нашел там глиняный кувшинчик с водой, отпил несколько глотков и вернул ее на место. Сон был потерян окончательно. Повернувшись на бок, он снова ушел в свои мысли: о своей несчастной доле, о своем зарождающемся, не как у всех, чувстве любви, о том, что привело его сюда, в эту пещеру. В памяти всплывали картины увиденного сна:

«… Он идет по узкой горной тропинке с убитым туром на плечах. На самом краю крутого обрыва, где бурная река внизу резко поворачивает, тропинка становится такой узкой, что пройти может лишь один человек. И тут на тропе появляется человек, который медленно приближается. «Это ты?!» – вскрикивает он, узнав его. Тут гремит гром, хотя на небе не видно ни облачка. «Да, да! Это я! Я буду тебе являться до тех пор, пока не буду отомщен. Тебе удалось рассчитаться за своего отца. А кто за меня отомстит?» В его словах слышатся горечь и сожаление. Снова раздается гром. Человек поднимает голову вверх. Сверкнувшая молния ясно высвечивает его глаза, похожие два горящих огонька. Сквозь раскаты грома доносится издалека: «…за меня, за меня кто отомстит?!» Резко сверкает молния, ослепив человека на мгновение. Он исчез также неожиданно, как и появился. Дальше от того места, где он стоял, тропинка пропадает. Берд не знает об этом и, сделав два шага, летит с крутого обрыва вниз, издавая страшный крик. Ему кажется, что кричит не он, а кто-то другой. Потом…»

…Берду все никак не удавалось заснуть. « Зачем он мне приснился? Впервые за все время. Великий Дяла[1], ты всемогущ, пусть этот сон будет к лучшему! Завтра, когда спущусь вниз на праздник, я подам в честь тебя три монеты сиротам… Хорошо бы поспать хоть немного до рассвета. Попробую заснуть…» С приближением утра стало прохладнее, и он прикрылся краем бурки, на которой лежал. В пещере царил покой. Как будто найдя свободное пространство, картины его жизни, давно прошедшие и недавние, закружились в вихре перед его глазами.

…Впервые Берда привел в эту пещеру отец. В тот год был неурожай из-за засухи, к тому же на скот напал мор, и люди в горах голодали. Большинство спасалось охотой. Отец говорил: «Никогда не стреляй в самца и самку в момент их спаривания, а также в самку, которая готовится к отелу!» Многому успевал научить его отец во время их редких встреч. Мальчик рос на чужбине. Отец, чтобы уберечь своего единственного сына от кровной мести, отвез его к своему черкесскому другу Шапшарке, а сам продолжал жить в своем селе в одиночестве. Мальчик удивлялся: « Неужели отец не собирается больше жениться?! Ему ведь нелегко: готовить еду, стирать одежду, — да мало ли чего еще! Спросить напрямую стеснялся. Как говорить об этом с отцом? А мать свою он и не помнил. Родители забрали ее домой, разлучив с сыном, потому что не хотели родства с человеком, который ходит под прицелом. Вскоре она умерла, возможно, от горя, не выдержав разлуки с ребенком. Мальчик видел, что отец всегда бывает печальным. Иногда он задавал ему вопросы: « Дада, почему мы не живем как люди – не пашем, не сеем, не ходим на сенокос, не держим скотину?..» Отец отвечал коротко: « Обо всем узнаешь в свое время».

И однажды летом, когда Берду исполнилось пятнадцать лет, отец завел с ним серьезный разговор:

 — Пришло время ответить на вопрос, который ты задавал мне в детстве и который мучает тебя, я думаю, и сейчас. Нас преследует кровная месть. Точнее – убить должны меня. В наших горах объявился сын Тегала, человека, который пал от моих рук! – Он замолчал на некоторое время, затем продолжил: — Наши противники очень мужественные люди, а где мужество, там и достоинство. Недавно, я был на Плоскости и ехал домой, когда мне повстречался сын Тегала. Он меня не тронул. Я шел рядом с лошадью, на которую посадил нашего односельчанина Довта, тоже возвращавшегося домой… Позже до меня дошел слух, что на вопрос: « Почему ты не убил своего кровника?» тот ответил: « Этот мой кровник в свое время дважды отпустил моего отца, который был без оружния. И я не смог убить человека на глазах у столетнего старца, которого он посадил на своего коня…»

Отец глубоко задумался и закончил свой грустный рассказ:

 — Рано или поздно его пуля догонит меня. Когда, Берд, ты займешь мое место, не теряй достоинства в этом нашем противостоянии. Все мы смертные, однако, хуже смерти для мужчины — уронить честь. Знай, мой сын, дольше самого человека живут его дела: хорошие и плохие, честь и бесчестье, слава и позор.

Когда отец замолчал, мальчик спросил его:

 — Дада, а с чего началась эта вражда между нашими тайпами?

 — Правду сказать, Берд, это было так давно! Едва ли в наших горах найдется человек, который бы мог рассказать об этом. То с одной стороны, то с другой сын мстил за отца и так до сегодняшнего дня.

 — Скажи, дада, а нельзя покончить с этим, убив кровника раньше, чем он убьет меня? – спросил Берд с детской наивностью.

 — Дорогой мой мальчик, этого никогда нельзя делать! Имея одну кровь на себе, добавить еще одну? Как смотреть после этого людям в глаза?

Мальчику стало стыдно за свои слова.

Вскоре после этого разговора, Кубади (отца Берда) убил Маи — сын Тегала.

После этого прошло много времени. Не раз Берд сидел в засаде на своего кровника. Не везло. То его врага окружали люди, то он бывал без оружия, то ружье давало осечку. Однажды он даже поранил свою руку от разорвавшейся в ружье пули и лишился всего мизинца и половины безымянного пальца. В конце концов, ему повезло, и он отомстил убийце своего отца. С тех пор бритва не касалась его лица, и односельчане не узнавали его при встрече, когда он раз в году приезжал в Горы.

Каждый раз, когда Берд приезжал в родное село, он находил здесь что-то новое. Его сильно огорчало то, что он не может ни выразить соболезнование, ни поздравить с бракосочетанием или новорожденным. Не хотел обнаруживать себя, раз уж его посчитали пропавшим. Все потому, что у того, кого он убил, не было наследника. Берду неудобно было перед людьми радоваться жизни, пользуясь тем, что за убитого некому отомстить.

Друг отца часто говорил ему:

 — Женись на черкешенке и живи здесь! Никто из ваших не узнает об этом. Знаешь, Берд, я боюсь, что мой друг Кубади не простит меня на том свете, если ты не будешь счастливым.

 — То, что об этом не узнают наши, еще не означает, что не будем знать мы с тобой.

 — Я думаю, что с этими страшными адатами покончат и в вашем краю. Говорят, в Чечне и Дагестане приняли новую веру ислам, которая запрещает убивать людей. Мне рассказывали, что там кровников прощают.

 — Добрый Шапшарка, я не имею права жить и наслаждаться прелестями этой жизни. Пусть будет так, как решил Всевышний. Видно, такова моя судьба!..

… В пещере тихо и спокойно, но заснуть не получается. Берд ворочается с боку на бок. И снова мысли уходят в прошлое…

Три года назад, после того разговора с Шапшаркой, парень решил: в этом году съезжу на родину и это будет последний раз. Однако три года назад он был пленен прекрасной незнакомкой. Берд увидел ее впервые, когда в очередной раз приехал в родное село. Она не была похожа на других девушек: не веселая и не грустная. И одевалась не как все – во все черное. В тот первый раз, он подумал: наверное, у нее кто-то умер. Когда через год он увидел ее во второй раз опять в таком же одеянии, подумал: «Она такая же несчастная, как и я». Они не смогли поговорить, и даже не были знакомы, лишь обменивались взглядами. Так между ними возник взаимный интерес. Временами ему казалось, что он не достоин любви. И все же…

Когда   Берд появился здесь в прошлом году, его глаза повсюду искали девушку в черном. Даже ночлег он нашел себе поближе к тому месту, где мог бы ее увидеть. Но девушка, словно хранила военную тайну. Она не общалась ни с ровесницами, ни с женщинами постарше. Берд был уверен, что она заметила, какими глазами смотрит на нее молодой человек с черной бородой.

Парню немного повезло в прошлый его приезд. Среди большого скопления народа ему удалось поймать взгляд девушки и даже улыбнуться ей. Но как только люди стали расходиться, она куда-то исчезла…

 «На этот раз я не позволю ей убежать, узнаю, хотя бы, кто она! Если сегодня не удастся поговорить с ней, то схожу завтра к знахарке Кудас и спрошу ее совета». Рассуждая об этом, он не заметил, как заснул.

ХХХ

На большой поляне Красной горы собралось много народа. Вокруг белого как лунь старца обособленно сидели старейшины. Все остальные стояли группами: женщины, молодые парни, недалеко от них – девушки, поодаль в низине – дети. Среди них, внимательно слушая эмоционально рассказывающего о чем-то мальчика, сидела девушка в черном. Казалось, ей интересно только с детьми. Дети и в самом деле интересный народ. Они никогда не лгут и не лицемерят. Мальчик рассказывал о том, как он ходил на охоту с отцом. Слушая его, девушка думала о своем: «Какие вы счастливые! Не надо ни о чем задумываться, не о чем беспокоиться. Как вам хорошо!..»

Девушка привстала, приветствуя приближающуюся Кудас.

 — Спасибо, дорогая моя! Пусть бог не обойдет тебя своей милостью! – поблагодарила женщина девушку на ходу, и хотела было пройти мимо, но остановилась, как будто вспомнила о чем-то. – Подойди-ка, Гошта, ко мне, я должна тебе что-то сказать.- Когда девушка подошла к ней, она наклонилась и тихо спросила: — Как себя чувствует Товгаз? Ты даешь ей мое лекарство?

 — Лекарство я ей даю, но пока все без изменений. Трудно удерживать ее дома, — рассказывала девушка, опустив глаза. – Вот и сейчас, боюсь как бы она не вышла на улицу, хотя я закрыла все окна и дверь, только вот на воротах засов не накинула.

— Да поможет ей Всемогущий Дяла выздороветь, хотя бы ради тебя! Не переживай, моя девочка, мы с тобой сходим к Ун-нане[2] , попросим ее вылечить твою мать. Она обязательно выздоровеет! – Старушка ласково погладила ее плечи, затем резко развернула к себе: — А что нам делать с твоей болезнью? Так же не может долго продолжаться! Сколько молодых парней по тебе сохнут!..

 — До того ли мне сейчас, бабушка!

 — Эти дела, девочка моя, нам не подвластны! У каждого человека своя судьба. Приходи-ка сегодня вечером ко мне, я тебе погадаю, — сказала Кудас и пошла к группе женщин.

Встреча со старой знахаркой вернула девушку в прошлое. Много лет назад ее мать лишилась разума. В тот день, к ней пришел человек со страшной вестью, и вслед за ним во двор въехала телега с телом ее мужа. Молодая женщина, которая скоро должна была родить, грохнулась оземь, потеряв сознание. Не успев родиться, умер ее сын. Обезумев в тот день от горя, Товгаз так и не пришла в себя. Родители забрали ее вместе с дочерью жить к себе. Но когда Гоште исполнилось пятнадцать лет, она не захотела больше жить с родственниками матери, и вместе с ней вернулась в родное село, к родному очагу. Нелегко ей было одной, особенно когда матери становилось хуже. Но девушка стойко переносила эту и все другие трудности и лишения. Важнее всего на свете было для нее не дать погаснуть очагу в доме отца, и она была уверена, что, пока жива, не допустит этого. «Вот еще нани бы выздоровела, остальное не столь важно…» — думала она.

Товгаз становилось хуже, когда она видела чужих детей. Особенно ее волновали мальчики-подростки. «Покажи ручки, покажи ручки!» — приставала она к ним. Если кто-то выполнял ее просьбу, она внимательно рассматривала каждый пальчик ребенка. Того, кто не показывал ей руки, она могла побить. Никто не знал, зачем она это делает, какой в этом смысл. Только мать и дочь знали, с чем это связано.

…Последние два-три месяца Товгаз чувствовала себя лучше. Может лечение Кудас помогло?! Правда, последние несколько ночей она почти не спала, что-то ее беспокоило.

Похоже, Кудас посчитала, что вылечила душевнобольную и теперь собиралась лечить «девичью болезнь». Как-то, когда Гошта ходила к старухе по поводу болезни матери, она, сама не зная как, проронила, что каждый раз, когда ей случается бывать в местах скопления людей, какой-то незнакомый молодой человек все время смотрит на нее. «Плохо твое дело, девочка, на тебе сглаз, — вынесла ей тогда свой приговор Кудас. — Сглаз и порча одновременно. Это очень опасно! Тебя срочно надо лечить!»

«Интересно, будет ли он сегодня на празднике?» Девушка едва заметно улыбнулась, но сразу же снова посерьезнела. «Что мне до него?» Она прогнала от себя ту, первую, мысль. «Увижу ли я сегодня того, другого! О боже, доставь мне такое счастье! А если он сегодня придет на праздник, узнаю ли я его?» С этими, новыми для нее, приятными мыслями Гошта приближалась к собравшимся на праздник…

Туда же быстрой походкой с горы спускался ладно одетый высокий и стройный молодой человек с черной бородой. Он опоздал к началу. Не смог встать с первыми лучами солнца, проспал. Такое случилось с ним первый раз за все те годы, когда он приезжал сюда на праздник. К его присутствию здесь уже привыкли, никто не спрашивал, кто он и откуда. В такой день, как сегодня, такие вопросы неуместны. Сегодня праздник. Праздник летнего солнцестояния. Еще на рассвете совершены обряды, посвященные Солнцу. Совершено жертвоприношение. Это был крупный белый бык. Он стоял с белой шелковой повязкой на рогах и грустно смотрел на собравшихся вокруг людей. А когда подошли к нему, чтобы повалить наземь, гордо встал на дыбы, будто сознавал важность предстоящего действа.

     …И вот уже покончено с освященной едой, и праздник переходит во вторую часть, а именно — предстоят танцы. Их много: танец Солнца, танец Благодарения, танец Благополучия… Самый последний – танец Любви. Все танцы, кроме последнего, групповые. Держась за предплечья, парни и девушки образуют большой круг и кружат в танце, одновременно исполняя песни. Но последний танец исполняют только двое: молодой человек, на которого укажет всенародно избранный распорядитель праздника и девушка, которую выбирает тамада девушек, собравшихся на танцы.

… Когда парень с черной бородой подоспел на праздник, исполнялся танец Приветствие. Танец получился очень красивым и завершился, к всеобщему одобрению, в отведенное для него время. На некоторое время воцарилась тишина. И вот в дверях святилища появился помощник жреца. У него в руках смычковый народный музыкальный инструмент, который выносится один раз в год во время праздника летнего солнцестояния.

Смычок в руках исполнителя плавно опустился на струны, и все пространство вокруг заполнила протяжная мелодия. Казалось, она вытягивает из сердца каждого горца оголенный нерв, который становится одной из струн этого удивительного инструмента. Касаясь то одной, то другой струны, смычок ведет свой рассказ о любви и ненависти, о преданности и измене, о жизни и смерти. Вот один из этих рассказов: «Внезапно появившиеся черные тучи закрыли все небо. Сверкают молнии. Гремит гром. Ему вторит эхо в горах. Затем дует свежий ветерок. Он уносит тучи. Небо становится все светлее и светлее. Появляется Золотой Бог Солнца. Его ласковые лучи касаются всего земного, от тонкой травинки до могучих гор. Люди улыбаются. Радуется Солнцу природа». Мелодия закончилась. Пришло время Танца Любви.

Посоветовавшись с другими девушками, тамада, выбрала для танца Гошту. Но она не соглашалась, ссылаясь на то, что давно не танцевала. Одна из соперничавших с ней девушек шепнула другой на ухо: « Такой праздник, а она ломается! Хочет, чтобы ее уговаривали», « Да-а, это в ее духе! Вечно она хочет выделиться среди других!» Они не могут ее понять, не догадываются о том, что происходит в душе у сверстницы.

Один из стариков подошел к Гоште:

 — Мы тебя понимаем, девочка. Все знают, что ты в трауре. Но сегодня ведь такой праздник, никто тебя не осудит, если ты уважишь нас и станцуешь. Иди, не бойся!

Гошта выходит в круг. Старик был искренне рад, что девушка его послушалась:

— Спасибо, дочка, что уважила народ! Сразу видно, чья дочь! Маи был настоящий мужчина!

Эти слова пролетели мимо ушей Берда, так как в это мгновение кто-то нечаянно наступил ему на ногу, и своими извинениями отвлек от происходящего на танцах. Поэтому Берд не услышал слов старика и не заметил, как в круг вышла Гошта. Но когда он повернулся, то увидел что в кругу стояла «девушка в черном» и подумал: «Как я завидую тому, кто будет танцевать с тобой!»

Распорядитель праздника некоторое время осматривал шеренгу парней, построившихся для танцев, подыскивая пару для Гошты. Он остановил свой взгляд на чернобородом молодом человеке. Затем повернулся в сторону старцев и сказал:

 — С Гоштой, которую мы с вами выбрали, будет танцевать… — Он выжидающе посмотрел на чернобородого парня. Берд понял, что люди хотят узнать его имя. Но этого не хотел Берд. Человек в его положении не должен танцевать. С одной стороны, это так; с другой стороны, в кругу стояла девушка, которая унесла его покой, о которой он мечтал несколько последних лет. Парень растерялся. Но делать было нечего. В этот священный день он не имеет права не выполнить волю народа.

 — … Берд, сын Кубади! – подсказывает молодой человек распорядителю праздника.

Начавшая было плавное движение по кругу девушка, вздрогнув всем телом, остановилась как вкопанная, лишь только это имя коснулось ее ушей. Она стояла в нерешительности, почуяв что-то недоброе. Но выйти из круга она не может, не положено. Кроме того, парень уже в кругу. Девушка выглядит несколько растерянной. Она видит перед собой молодого человека, о встрече с которым так давно мечтала и слышит имя, столь ненавистное ей. Она понимает, что носитель этого имени где-то здесь. «Который же это, где этот убийца ее отца?» — стучит в висках.

Танец Любви начался. Танцующие похожи на голубя с голубкой. Каждая поступь их ног, каждый взмах рук так синхронны, что сливаются в одно целое. Этот танец — бессловесный разговор двух влюбленных молодых людей – детей гор. Тому, кто понимает язык танца, он расскажет о многом. Поэтому некоторые называют его Танцем Жизни. Он вбирает в себя много: ум, доблесть мужчины, благородство женщины, красоту девушки, хрупкость ребенка… Кроме того, Танец Любви – это разговор двух влюбленных сердец, который они ведут посредством глаз. Стоящие вокруг, увлеченно наблюдающие за этим «разговором», думают каждый о своем.

Девушка внимательно всматривается в лицо того, кто с ней танцует. Так не должна смотреть незамужняя девушка. Люди удивлены. Впрочем, это же Гошта! Берд тоже заметил, что девушка смотрит на него так, как не смотрела никогда раньше. «Интересно, почему она так пристально смотрит на меня? Разве это прилично?!» На какой-то миг у Берда застилает глаза, и он не видит девушку, хотя и смотрит в ее сторону. За одно мгновение тысяча мыслей пронеслось в голове парня. «Та-ак, значит, ее зовут Гошта. И спрашивать никого не надо!.. Кажется, назвали имя ее отца. Или мне показалось?! Нет, этого не может быть! Мало ли кто носит такое же имя!..   Увлеченный мыслями, он, незаметно для себя, делает несколько движений черкесского танца. «…Этого не может быть! Я танцую с ней!..» Они снова встречаются взглядами. « О чем говорит этот взгляд? О любви или о ненависти? — Берд не может понять. — В любом случае, одно из двух: в этом взгляде или мое счастье или моя …» На этом месте мысль резко оборвалась. Берд увидел белое, как полотно, лицо девушки…

Когда молодые люди в очередном круге сошлись в танце, взгляд девушки упал на кисть руки парня, державшую рукоять кинжала. На кисти не хватало всего мизинца и половины безымянного пальца. Это и стало причиной ее бледности. Но танец нельзя прервать — на них смотрит народ. С трудом сдерживающая себя девушка и ничего не понимающий парень заканчивают танец…

Девушка вышла из круга и затерялась среди подруг. Берд потерял ее из поля зрения. Он собирался занять свое место среди парней, когда его уши уловили: «Не может быть! Этот парень — сын Кубади?»

 Ни на кого не глядя, быстрой нервной поступью Берд покинул место праздника. Никто не заметил его отсутствия. Праздник летнего солнцестояния приближался к концу.

___

ХХХ

По узкой горной тропе Берд направился к пещере. Спускаясь на праздник в долину, он оставил там оружие и бурку. Взяв вещи, Берд вышел из своего тайного убежища. Мысли роились в его голове, как пчелы в улье. Погода, как обычно бывает в горах, быстро изменилась: небо обещало дождь. Вдалеке слышались приближающиеся раскаты грома.

Тяжелый взгляд широко раскрытых глаз девушки неизменно стояли перед взором Берда. Встревоженный этим взглядом, он забыл дать детям обещанные три монеты.

 …Удивительный был сегодня день. Берд осторожно ступал по узкой тропинке и вспоминал все по порядку: девушку, свое опоздание на праздник, вчерашний сон… Он посмотрел вниз на место проведения праздника. Люди еще не разошлись. Они его не видят, хотя он их видит хорошо. В прошлые годы люди расходились по домам вслед за старцами. А сейчас время движется к вечеру, вот и солнце скоро зайдет, а праздник покинули лишь женщины и дети. Все мужчины остались. Они стоят, в плотном кругу и, нервно жестикулируя, обсуждают, похоже, важный для народа вопрос. Сверху это хорошо видно. «Наверное, им есть что обсуждать…»

Берд приближался к крутому обрыву. Когда, отведя взгляд от происходящего в долине, он поднял глаза вверх, то увидел: «О, боже!..», впереди, загородив тропу, стояла девушка, с которой он танцевал. Глаза по-прежнему широко раскрыты. Взгляд – обжигает. На какой-то миг все мысли покинули голову парня.

— Вот и настало то время, когда я готова умереть. О, мой Дяла, ты услышал мою просьбу. Как долго я ждала этого дня! Вот уже десять лет ты приходишь ко мне во сне и не покидаешь мои мысли наяву!..

Берд попытался ее понять, но не смог. Он стоял как вкопанный и не сводил глаз с девушки. Его поразил ее взгляд. «Что это? Любовь или ненависть? – Словно молния, сверкает в голове. – …Какая красивая!»

 — Будем сражаться по-честному, вынимай оружие из ножен, сын Кубади. Я, Гошта — дочь Маи, хочу забрать у тебя свой долг. – С этими словами девушка направляет ствол кремневого ружья на своего кровника.

Теперь Берд все понял. Но голову буравила одна мысль: «Как же это, как ?!. Люди говорили, у Маи нет наследника, чтобы отомстить за него. Но оказывается, у него есть дочь…» Спокойно опускает он ружье на землю. Снимает с ремня пистолет и кладет его сверху.

 — Пусть будет благословенна для тебя моя кровь на этом и том свете! Смотри, не промахнись, Гошта! – Берд никогда прежде не произносил имя девушки, которая стала первой любовью в его жизни. Повернувшись лицом к горам, он оказался стоящим боком к девушке.

 Все небо застило тучами, грозовые раскаты грома все ближе и ближе. Вокруг стало темно, и воздух наполнился тревогой. Среди давящей духоты внезапно легкой струйкой пронесся свежий ветерок. Вдруг словно чьи-то могучие руки высекли искру в глубине черных туч, и яркая молния разрезала небо пополам. Следом раскатистый гром пронесся по ущелью. И все стихло. Надолго ли?

Тишину прервал голос девушки:

 — Ты неправильно сделал, что бросил оружие. Я не могу стрелять в безоружного человека. Но спокойно жить после того, как я танцевала с убийцей своего отца, тоже невозможно.

 — Знаешь, Гошта, я знал, что рано или поздно придет этот день. Оружие я сложил не для того, чтобы вызвать жалость к себе или задеть твое самолюбие. Ты, Гошта, можешь выполнить свой долг, а я… — Берд запнулся, не зная, что еще сказать.

Девушка застыла в нерешительности. Голос парня заставил ее задуматься: «Я снова слышу его!.. Какой приятный голос!..» Берда же сковал взгляд дорогой ему девушки. Так и стояли они молча друг против друга. Последний разговор вели их глаза:

 -«Делай скорее свое дело! Нам обоим станет легче. Великий Дяла ! Есть ли на всей земле еще один такой взгляд? Это не ненависть и не любовь! Ни я, да и никто другой на всем белом свете не видел такого взгляда! О, мой Дяла!»

 — «Его голос!.. Смогу ли я исполнить свой долг, если услышу его снова?! О, Всемогущий Дяла! О, Святая Тушоли[3] ! Помогите мне! Не дайте ему заговорить!..»

          Кромешная тьма накрыла двух кровников. Они видят лишь отражения молний, вспыхивающих маленькими огоньками в глазах то одного, то другого противника. Мощные раскаты грома сильно запаздывают за вспышками молний. За это время молодые люди успевают перекинуться несколькими фразами:

 — Не раздумывай, Гошта! Я готов отдать свою жизнь в твои руки!

 — Ради всего святого, Берд, не говори, не говори больше ничего…

Небо оборвало их разговор. «Гур-гур-гур-гур-гу-у-у…» Раскаты грома слились со звуком раздавшегося выстрела. Берд упал…

Чернобородый молодой человек лежал на земле, вытянувшись, как на смертном одре. Девушка развернула лежавшую свернутой рядом с телом бурку, и накрыла ею парня. Положила рядом и оружие. Сделав несколько шагов по тропинке, она остановилась и вернулась назад. Некоторое время она стояла в раздумье, не сводя взгляд с лежащего неподвижно Берда. Затем вернулась и бросила недалеко от его тела свое ружье. Повернулась и пошла к крутому обрыву…

…Берд очнулся и, отогнув с лица угол бурки, открыл глаза. Посмотрел по сторонам: девушки нигде не было видно, тропинка пуста. «Она ушла!..» — подумал он. Рана оказалась не смертельной. У девушки дрогнула рука, и она промахнулась. Если бы он позвал на помощь, люди внизу могли бы его услышать и пришли бы к нему. Они также увидели бы раненого, найди он силы приподняться. И тут его взгляд упал на каменный обрыв невдалеке. За острие камня зацепилось что-то, похожее на черную тряпку. Берд подполз ближе и узнал черный платок Гошты.   «Не может быть!.. Она бросилась вниз!..» Оп подполз к самому краю обрыва, окинул прощальным взором своих соплеменников внизу в долине, не узнавших его на празднике, и скатился вниз…

Небо прояснилось. Совсем недавно покрывавшие черной буркой небо грозовые тучи разошлись. Унесенные ветром, они проливают свои «слезы» где-то далеко в горах. Мужчины, те, что моложе, спустившись на веревках в ущелье, подняли тела погибших и отнесли в село.

ХХХ

Посредине сельской площади в окружении стариков головой на восток лежат два трупа. Печальны их лица. Группа женщин оплакивает умерших. Среди них одна только знахарка Кудас не плачет. Она-то знает все о несчастной любви двух молодых людей, которые не могли соединить свои судьбы из-за древних адатов и которые предпочли смерть мучительной жизни друг без друга. Поодаль топчется на месте мальчик. В руке он зажимает несколько монеток, выпавшие из кармана бешмета погибшего парня. Похоже, он ищет, кому их отдать.

Готовое уйти на отдых солнце тоже наблюдает за людьми. «О, люди! Что вы натворили сегодня, в мой праздник?» — кажется, говорит оно. Люди на площади застыли как будто в ожидании чего-то.

Тишину взорвали крики детей:

 — Она идет, она идет! Товгаз идет!

Распустив сбившиеся волосы, с покрасневшими глазами появляется Товгаз. Старики, расступившись, впускают ее в круг. Если бы не ее внешний вид, никто бы не подумал, что эта спокойная женщина средних лет — сумасшедшая.

Наклонившись над телами, женщина осторожно открывает лицо сначала девушки, затем парня. Лица у них не обезображены, кажется, они только что уснули. Охрипшим голосом она произносит:

 — Это – моя дочь, а это кто? Люди! Кто это?!

Никто ей не отвечает. Женщина становится между телами, опускается на колени и произносит, положив ладони на обоих:

 — Вот это моя Гошта. А кто же это? Может, это мой мальчик, которого я потеряла? Очень похож!.. — Она протяжно стонет, напоминая раненую львицу. Перестав плакать, женщина закричала с такой силой, что, казалось, содрогнулись горы:

 — О, мои дети!.. Скажите, кто, кто лишил вас жизни ?! О, как жесток этот мир! О-О-О!!!

Эхо еще долго разносит вокруг этот страшный, пугающей силы надрывный крик…

Старик, один из собравшихся, посылает за людьми, ответственными за похороны этих двух молодых людей. А пока он дает указание отнести их к себе во двор. Женщины ведут туда же и Товгаз.

Слова причитающего старика пронзают сердца собравшихся:

 — Лучше бы ваш старый дедушка умер вместо вас! Зачем вы это сделали, зачем? Почему вы не подождали немного! Совсем немного!.. Ведь сегодня уже провозгласили запрет на убийство человека! Какое горе, какое горе!.. Да будет благословенно ваше пребывание в истинном мире!

Вытерев тыльной стороной ладони мокрые от слез глаза, старец обращается к стоящим полукругом соплеменникам:

 — О, люди! Теперь вы понимаете смысл того, о чем мы сегодня говорили? Давайте остановимся на этом! Давайте не будем истреблять друг друга! Сколько людей полегло из-за этого жестокого адата! Разве не достаточно нам смерти Арса, Тегала, Кубади, Маи, не считая тех, что ушли до них. К ним можно отнести и сумасшедшую Товгаз, ее сына, которого она потеряла. А эти два чудесных молодых человека, что лежат перед нами?! В чем они виноваты?! Такое не должно повториться! Вы согласны со мной?

 — Согласны! Согласны! Необходимо соблюдать запрет! – слышно со всех сторон.

…Люди расходятся по домам. Им нужно переодеться и вернуться на похороны. Все недоумевают: зачем они это сделали сегодня, в такой незабываемый день! И действительно, день выдался необычным: с утра – веселье, к вечеру – похороны! Праздник летнего солнцестояния закончился. А жизнь в Стране гор продолжается!

 

---